24 декабря 2008 г.
... Дед Яков появился в нашей деревне после окончания Великой Отечественной войны и стал пастухом. На фронте был артиллеристом. Храбро сражался лихой солдат. На его груди сверкали два ордена «Красной Звезды» и несколько боевых медалей. Как только схоронил свою Прасковью, заколотил домишко и объявил соседям: «Пойду свет посмотрю, себя покажу».
Так он очутился в моей родной деревне. Дед Яков виртуозно играл на рожках, выделывал грустные и веселые мелодии, что вся деревня заслушивалась.
Вот что-то рожки и притягивали нас, детвору, к доброму старику. Как только, бывало, солнце за горизонт свалится, мы со всех концов деревни стекались к его дому. Каждого дедушка ласково за вихор потреплет, усадит всех кружком, сам в середине – и начинает играть на рожках. Для каждой песни у него свой рожок припасен. Для заунывной, наводящей тоску песни рожок чуть потолще пальца и короткий, а для басовитой – инструмент соответствующий, метра полтора длиной, а толщиной с добрую руку, с медным раструбом на конце.
Здесь я должен заметить, что рожок нужно слушать по росной ранней поре на некотором отдплении. Белесый туман по-над лесом стелется, лучи солнца чуть позолотили на востоке кромку неба – в такое время и слушай рожок. Тогда его голос мелодичнее и приятнее. Вблизи звук несколько резок, громковат и пронзителен.
Я же и по сей день вспоминаю невысокую фигуру деда Якова. Вечереет. Небо пасмурно, с минуты на минуту хлынет дождь. И вдруг из-за речных лугов доносится голос рожка, сначала с хрипотцой, потом звучит переливчато, тоскливо. Вслушиваешься – и узнаешь песню: «Во саду ягода-малина» или «Линькка, линькка». По доносившимся звукам всегда можно было определить настроение пастуха. Если же день выдался тяжелый, скотину не удалось как следует накормить, то дед выводит на рожке: «Доля моя доля, где же ты...»
Ходил он с ног до головы увешан рожками: за спиной на ремне, точно винтовка, бас; те, что поменьше, заткнуты за пояс. Не раз приходилось наблюдать, как дед Яков при помощи рожков стадо скликал. Стоит на опушке леса тишина, ни одной коровы не видно. Но вот пастух подносит к губам самый большой рожок и начинает трубить. Через минуту из леса доносится голос быка Мирона. Проходит минут десять, и он появляется возле пастуха. Втянет в себя широкими ноздрями воздух, вторя звуку рожка, замычит. Смотришь, не прошло и получаса, как уже все стадо на опушке: гони на водопой, а если под вечер, то направляй в деревню.
Ни одно торжество в округе не обходилось без пастуха. Свадьба - он желанный гость, крестины – как без его рожка обойдешься. Играет песни, частушки, танцы, разудалую «Барыню». Что ни закажет развеселившийся народ, Яков исполнит.
Годы брали свое. Дед Яков начал сдавать, жаловаться на боль в пояснице, ломоту в ногах, тошноту. Все чаще и чаще с грустью в голосе повторял: «Кому бы инструмент передать?» Но такого человека не находилось, а старый музыкант угасал на глазах. Вьюжным февральским днем его снесли на кладбище. Рожками завладели соседи, а в скорости их и след пропал.
Теперь рожок услышать на селе – все равно, что на Луне побывать. Перевелись на селе трубачи. Раньше их было много, в каждом населенном пункте с десяток наберется, которые виртуозно владели этим нехитрым инструментом, извлекали из деревяшки чарующие звуки.
Пользовался чувашский рожок уважением и у «благородной публики». До революции в селе Ачаксы существовал ансамбль рожечников. Он выступал на ярмарках, веселил именитую публику в Чебоксарах и Шихранах. Теперь о нем осталось лишь доброе воспоминание. Мне довелось слышать рожок в Красноармейском районе. Друг пригласил меня в гости. Мы сидели за столом. Хозяин молча поднялся и ушел в другую комнату. Вернулся он с рожком, поднес его к губам и заиграл. Мне почудилось, что я слышу шум берез, прохладное журчанье родников на родной земле, голос соловьев в майском утреннем лесу.
- Откуда рожок, - только и сумел вымолвить я, когда музыкант перестал играть.
- Подарок деда. Он с ним закончил войну в Праге...
- Пройдет время, и чувашский рожок может замолчать навечно. А жаль!